Со своим уставом… который никто не читает
Расскажите, когда вы впервые занялись поэтическим творчеством и что вас сподвигло на это.
Я родился в городе Чернигове в 1947 году. Город был почти полностью разрушен во время войны и еще не восстановлен. Год был голодный. Питались чем придется. Варили щи из щавля, крапивы, лопухов, держали огороды.
Мы, семья из 10 человек, жили в одной комнате, к которой прилагалась кухонька с русской печью на две семьи, чуланчик и погреб. Ни о каких удобствах даже не думали: деревянные туалеты стояли за сараями во дворах, воду носили из водопроводных колонок за квартал-два от дворов. Дома отапливали дровами, еду готовили на печах. Электричества не было. Вечером читали при свете керосиновых ламп. За керосином приходилось стоять по 4-5 часов 2 раза в неделю. Во многих семьях появились керогазы.
Я практически вырос на улице. Никто меня ничему не учил. Я всю жизнь мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, но вначале не было возможности, а затем – времени. Когда мне исполнилось четыре года, на мой день рождения отец подарил мне кубики-азбуку, назвал все буквы и показал, как их складывать в слова. Вечером, когда он вернулся с работы, я уже читал.
Моя бабушка, мать отца, была членом Союза писателей Украины. Получив похоронку на сына, который впоследствии с остатками Днепровской флотилии вышел из окружения, слегла, не успела эвакуироваться из Киева и была расстреляна в урочище Бабий Яр. Из ее творчества ничего не сохранилось. В ее роду были известные композиторы, музыканты, прославленные деятели искусств, вроде даже знаменитая балерина и космонавт, но никакого подтверждения этого родства я не имею.
Отец – инвалид ВОВ, приехал в Чернигов в 1946 году. В Киеве, где погиб его отец, а мать и другие родственники были расстреляны в трагически знаменитом Бабьем Яру, ему находиться было больно. До войны отец учился в Киевском университете на факультете биологии, но после войны в связи с сильной контузией ему восстанавливаться не разрешили. Ему удалось поступить на заочное отделение Ленинградского института культуры им. Крупской, который он закончил за 2,5 года. Стал работать в Черниговском областном управлении культуры до 1953 года, после чего его, как «лицо еврейской национальности», отправили работать зав. абонементом Черниговской областной библиотеки, где он и проработал до пенсии. В должности не повышался, так как никогда не умел угождать начальству. В Чернигове отец выделялся. Он много лет прекрасно умел носить свой единственный костюм. Отец получил хорошее воспитание. Он играл на нескольких инструментах, хорошо рисовал, пел, несмотря на хромоту, танцевал, прекрасно плавал, до войны закончил Киевскую школу снайперов. Отец всю жизнь сочинял стихи, печатался в областных газетах, автор книги «Записки ветерана».
Помимо стихов и рассказов, вы пишете басни, в наше время жанр достаточно редкий. Расскажите подробнее об этих произведениях.Как они рождаются?
Басни написаны иногда в виде пародии, но всегда отражают мои мысли. Например, басня «Слон и моська», написанная как ответ на сплетни и клевету. Да, я часто был успешен, был лучший на предприятии, лучший математик в школе, мастер спорта и многократный чемпион области по шашкам и так далее, но ничего хорошего из этого не получилось.
Вместе с тем мне всегда завидуют, и это продолжается до сих пор. Басня «Обоз» показывает мое мнение о политических партиях США. То же и другие басни – обычно они носят политический характер.
Вы достаточно давно проживаете в США.Как вы считаете, отличается ли феномен чтения в России и в Штатах?
В моей семье всегда был культ книг. Моя жена, моя сестра и я до сих пор читаем ежедневно и не можем жить без чтения. Но никто из наших детей и внуков ничего не читает. Моя младшая дочь пыталась что-то читать, но у нее четверо детей и очень практичная семья, в которой чтение является недостатком. Старшего внука я пытался приобщить к чтению, пока меня не изгнали с запретом появляться в их семье.
Старшая дочь, которая сочиняла стихи, занималась в литературной секции и даже была победительницей литературной олимпиады, читает только что-то на компьютере.
Основные посетители библиотек или выходцы из СССР, или китайцы, хотя попадаются и другие американцы, в основном пожилого возраста.
Вы член нескольких литературных клубов Нью-Йорка. Расскажите, какая работаведется клубами по популяризации русского языка, или их работа все же ориентирована на американскую культуру?
После эпидемии ковид-19 деятельность русских клубов приостановилась, а после нападения России на Украину многие прекратили участвовать в деятельности этих клубов. После смерти руководителя литературного клуба Нью-Йорка библиотека, на базе которой он действовал, прекратила заниматься литературной деятельностью. Пушкинское общество Америки занимается какой-то деятельностью, мне не совсем понятной.
Общество «Зеленая лампа» продолжает существовать, но библиотека, на базе которой оно действует, испытывает материальные и прочие сложности.
Есть еще общество, руководитель которого – прапраправнук Пушкина, и оно что-то делает, но я никак не найду времени и желания разобраться с его деятельностью. Есть еще несколько обществ, которые замкнуты в своем составе и не афишируют своей деятельности. У меня нет времени разбираться с ними. Я еще слыхал о том, что где-то в Нью-Джерси или Пенсильвании есть общество им. Льва Толстого, которое объединяет потомков российских дворян-иммигрантов.
Расскажите, когда вы впервые занялись поэтическим творчеством и что вас сподвигло на это.
Я родился в городе Чернигове в 1947 году. Город был почти полностью разрушен во время войны и еще не восстановлен. Год был голодный. Питались чем придется. Варили щи из щавля, крапивы, лопухов, держали огороды.
Мы, семья из 10 человек, жили в одной комнате, к которой прилагалась кухонька с русской печью на две семьи, чуланчик и погреб. Ни о каких удобствах даже не думали: деревянные туалеты стояли за сараями во дворах, воду носили из водопроводных колонок за квартал-два от дворов. Дома отапливали дровами, еду готовили на печах. Электричества не было. Вечером читали при свете керосиновых ламп. За керосином приходилось стоять по 4-5 часов 2 раза в неделю. Во многих семьях появились керогазы.
Я практически вырос на улице. Никто меня ничему не учил. Я всю жизнь мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, но вначале не было возможности, а затем – времени. Когда мне исполнилось четыре года, на мой день рождения отец подарил мне кубики-азбуку, назвал все буквы и показал, как их складывать в слова. Вечером, когда он вернулся с работы, я уже читал.
Моя бабушка, мать отца, была членом Союза писателей Украины. Получив похоронку на сына, который впоследствии с остатками Днепровской флотилии вышел из окружения, слегла, не успела эвакуироваться из Киева и была расстреляна в урочище Бабий Яр. Из ее творчества ничего не сохранилось. В ее роду были известные композиторы, музыканты, прославленные деятели искусств, вроде даже знаменитая балерина и космонавт, но никакого подтверждения этого родства я не имею.
Отец – инвалид ВОВ, приехал в Чернигов в 1946 году. В Киеве, где погиб его отец, а мать и другие родственники были расстреляны в трагически знаменитом Бабьем Яру, ему находиться было больно. До войны отец учился в Киевском университете на факультете биологии, но после войны в связи с сильной контузией ему восстанавливаться не разрешили. Ему удалось поступить на заочное отделение Ленинградского института культуры им. Крупской, который он закончил за 2,5 года. Стал работать в Черниговском областном управлении культуры до 1953 года, после чего его, как «лицо еврейской национальности», отправили работать зав. абонементом Черниговской областной библиотеки, где он и проработал до пенсии. В должности не повышался, так как никогда не умел угождать начальству. В Чернигове отец выделялся. Он много лет прекрасно умел носить свой единственный костюм. Отец получил хорошее воспитание. Он играл на нескольких инструментах, хорошо рисовал, пел, несмотря на хромоту, танцевал, прекрасно плавал, до войны закончил Киевскую школу снайперов. Отец всю жизнь сочинял стихи, печатался в областных газетах, автор книги «Записки ветерана».
Помимо стихов и рассказов, вы пишете басни, в наше время жанр достаточно редкий. Расскажите подробнее об этих произведениях.Как они рождаются?
Басни написаны иногда в виде пародии, но всегда отражают мои мысли. Например, басня «Слон и моська», написанная как ответ на сплетни и клевету. Да, я часто был успешен, был лучший на предприятии, лучший математик в школе, мастер спорта и многократный чемпион области по шашкам и так далее, но ничего хорошего из этого не получилось.
Вместе с тем мне всегда завидуют, и это продолжается до сих пор. Басня «Обоз» показывает мое мнение о политических партиях США. То же и другие басни – обычно они носят политический характер.
Вы достаточно давно проживаете в США.Как вы считаете, отличается ли феномен чтения в России и в Штатах?
В моей семье всегда был культ книг. Моя жена, моя сестра и я до сих пор читаем ежедневно и не можем жить без чтения. Но никто из наших детей и внуков ничего не читает. Моя младшая дочь пыталась что-то читать, но у нее четверо детей и очень практичная семья, в которой чтение является недостатком. Старшего внука я пытался приобщить к чтению, пока меня не изгнали с запретом появляться в их семье.
Старшая дочь, которая сочиняла стихи, занималась в литературной секции и даже была победительницей литературной олимпиады, читает только что-то на компьютере.
Основные посетители библиотек или выходцы из СССР, или китайцы, хотя попадаются и другие американцы, в основном пожилого возраста.
Вы член нескольких литературных клубов Нью-Йорка. Расскажите, какая работаведется клубами по популяризации русского языка, или их работа все же ориентирована на американскую культуру?
После эпидемии ковид-19 деятельность русских клубов приостановилась, а после нападения России на Украину многие прекратили участвовать в деятельности этих клубов. После смерти руководителя литературного клуба Нью-Йорка библиотека, на базе которой он действовал, прекратила заниматься литературной деятельностью. Пушкинское общество Америки занимается какой-то деятельностью, мне не совсем понятной.
Общество «Зеленая лампа» продолжает существовать, но библиотека, на базе которой оно действует, испытывает материальные и прочие сложности.
Есть еще общество, руководитель которого – прапраправнук Пушкина, и оно что-то делает, но я никак не найду времени и желания разобраться с его деятельностью. Есть еще несколько обществ, которые замкнуты в своем составе и не афишируют своей деятельности. У меня нет времени разбираться с ними. Я еще слыхал о том, что где-то в Нью-Джерси или Пенсильвании есть общество им. Льва Толстого, которое объединяет потомков российских дворян-иммигрантов.
